И снова дорога…
В дороге всего предугадать невозможно. Это, разумеется, так. Он знал об этом и потому старался по мере сил сузить круг случайностей. И все-таки случилось.
Все началось с того, что Иван Орлов решил продуть котел. В этом нет ничего необычного. Но опасность является порою совсем не оттуда, откуда ее ожидаешь. Она врывается неожиданно, требуя моментальных решений и моментальных действий. Не надо думать сейчас о том, что следовало все это предвидеть. Не надо думать и о том, что всего предвидеть невозможно. Надо тушить топку, чтобы выяснить причину. Надо понять, почему кран вышел из строя.
Сейчас, сейчас…
Невесело усмехнувшись, он постарался подбодрить Орлова. Лицо Ивана осталось неподвижным, подавленным.
Орлов его никогда не подводил. Он настоящий друг. Он хотел вовремя продуть котел, чтобы улучшить парообразование. Он хотел, чтобы все было в порядке. И непонятно, почему этот кран, который он вовремя и так, как надо, открыл, не поддавался никаким усилиям.
Сейчас все будет ясно. Давление резко упало.
Бежит время…
А дорога? Дорога — стоит, бежит — время…
Так вот оно что!.. Болт… Обыкновенный железный болт. Небольшой кусочек железа, затянутый в кран бурлящей массой воды.
Вот отчего не закрывался кран. Вот отчего безудержно хлестал кипяток. Болт! Небольшой кусочек железа.
Не думать ни о болте, ни о потерянном времени. Думать о том, как дотащить состав до станции с одним паровозом. (Потому что, если это удастся, может быть, удастся и наверстать время.) С одним паровозом! Потому что второй (теперь это окончательно ясно) вышел из строя. Из-за небольшого кусочка железа! Этот болт вызвал большой вылет воды, подплавились контрольные пробки.
Проваливали огонь в поддувало… Стиснув зубы, проваливали, надеялись… Думали топку заправить вновь… А попробуй, заправь,— может взорваться котел. Стоя за регулятором своего паровоза, Лунин с угрюмым отчаянием смотрел перед собой. Не уходит мысль о том, что все под угрозой. Это бессмысленно, от этого слабеешь. Надо думать о конкретном. О том, чтобы дотянуть до станции. Хотя тяга его паровоза, оставшегося единственным, стала ослабевать. Наддать еще пару, сделать еще усилие…
Он физически чувствует это усилие. Он весь мокрый от пота. Он задыхается. Ему кажется, это он сам, он, а не его паровоз тянет непомерно тяжелый груз. Когда стоишь за регулятором, иначе и не бывает. Сращиваешься с регулятором, каждое движение паровоза отдается в собственном теле. А когда паровоз начинает выдыхаться и тяга его ослабевает, тебе не остается ничего иного, как тянуть на себе и паровоз. Оно и понятно. Если паровозы выдыхаются и устают, то кому же их тянуть, как не людям?
Напрягая последние силы, поезд со всеми пятью тысячами тонн втащился на станцию. Так раненый, теряя остатки сил, но с оружием ползком добирается до санроты.
Здесь, на станции, бригада Ивана Орлова получила здоровый паровоз, ранее предназначавшийся для следования в Новосибирск.
Сколько километров они уже прошли, сколько городов? Миновали Барабинск… А там остались позади и Омск, и Петропавловск, и Курган. Две тысячи километров позади. Впереди — Урал.
Рекомендуем также:
