История о двух польских шляхтичах, в которой один убивает другого – будущего святого Русской Православной церкви
Для жителя Москвы побережье Белого моря – это глушь. Для жителя этих территорий на берегу моря глушь – это окрестности реки Мезень. А для обитателя окрестностей Мезени глушь – это окрестности реки Пёзы. Это абсолютная лесная пустота, где дьявол говорит: «Спокойной ночи», – но никто его не слышит. Именно там, в верхнем течении реки Пёзы, на ее высоком берегу, стоит крест в память о польском шляхтиче и, вероятно, о бывшем лисовчике. Крест стоит в том месте, где он был убит.
«Где это место?» — спросим мы себя. Вот карта, где обозначено место смерти этого поляка на берегу реки Пёзы.
Откуда там появился этот лисовчик и откуда этот крест, почти 400 лет спустя после его смерти?
Эта старая, длинная и даже захватывающая история уже обросла легендами и связана еще с одним польским шляхтичем, который является святым Русской Православной церкви. Это история о двух поляках.
Патрыциуш Мазовский происходил из дворянской семьи, осевшей где-то на Кресах Речи Посполитой. В конце XVI века судьба забросила его семью к русским. Может быть, он принимал участие в войне Стефана Батория с Москвой, а может быть в результате этих войн его земли оказались во владении России, и он перешел на царскую службу. Известный краевед И. Ф. Токмаков еще в начале прошлого века писал, что в московском архиве Министерства Юстиции хранилась книга дворянских семей рода Мазовских. Но сегодня об этой книге не осталось никаких упоминаний и никаких следов. Когда у Патрыка Мазовского родился сын, не известно. Вероятно, это произошло позже 1585 года. О периоде его молодости совершенно ничего не известно. Примерно в 1605 году он появился на Соловецких островах. Он был там первым поляком.
Согласно церковным документам, митрополит Новгородский и всего Поморья Исидор утвердил сына Притрициуша Мазовского в качестве трудника, выполняющего всевозможные церковные работы, потом в качестве иподиакона и наконец, после прибытия 10 ноября 1607 года на Соловки, постриг его и дал ему иноческое имя Иов. Его светское имя нигде не было записано и потому неизвестно.
Иов Мазовский стал монахом в Соловецком монастыре, который в те времена владел огромными территориями северной России, простиравшимися до реки Мезень. В 1614 г. молодой монах с благословения настоятеля монастыря покинул Соловецкие острова и переселился в мезенские края. Иов намеревался вести жизнь пустынника и поселился в безлюдном месте. Там на высоком крутом речном полуострове он построил деревянную часовню. Несколько монахов собрались вокруг Иова, став его учениками.
Монаха Иова Мазовского, который уже стал известен своими духовными добродетелями, трудолюбием и мудростью, окрестные крестьяне призвали построить монастырь, поскольку в этих местах, на землях возле Мезени, не было еще ни одного. Монахам, правда очень немногочисленным, негде было жить в соответствии с монашескими правилами, и они жили в своих домах с женами и детьми.
Царь Михаил Романов 14 августа 1615 г. даровал будущему монастырю ранее пустые и ничейные земли возле мыса, где сходятся три реки, а также два острова, окрестные леса и право ловли рыбы и вырубки леса. Это были совершенно дикие места, выбранные Иовом для своей пустыни, абсолютно незаселенные, там, где реки Вашка и Ежуга впадают в реку Мезень. Это место назвали Ущельем (ударение на первом слоге).
Так эта местность выглядит в наше время. Место, где когда-то находился монастырь – это ромб внизу, на правой половине карты. Сейчас там находится часовня.
Преподобный Иов Мазовский построил на месте часовни совместно с монахами и местными жителями сначала деревянную церковь Рождества Христова. Возникал новый духовный центр, распространяющий и укрепляющий православную веру на этих далеких мезенских землях и в краю Коми. Братья построили себе кельи, в которые переселились из изб своих родственников и начали жить вместе. Монастырь начал развиваться. Монахи тянулись к Иову. В земской переписи Мезенского края 1623 г., которая хранится в Центральном Архиве Древних Актов в Москве, можно прочитать: «Вблизи реки Вашки в 1614 г. был построен монастырь. В нем церковь Рождества Христова из дерева, поставлена в 1622 г., в ней образ местный Рождества Христова. В монастыре строитель Иов в келье и в четырех кельях восемь братьев-монахов, ограда для скота. Пахотные земли очень бедные. Дань собирать не следует, так как строитель Иов продолжает строительство».
Монастырь был построен людьми, которые в нем жили – монахами и послушниками. Они сообща возводили различные монастырские постройки, обрабатывали землю, заготавливали сено, ловили рыбу и жили религиозной жизнью, славя Бога и православную веру, как сообщали церковные власти. Язычники, молившиеся ранее старым деревьям, принимали Христову веру.
Монастырь стал известным под именем, происходившим от места – Ущельский Монастырь, центр православной веры мезенских земель, а его настоятелем был преподобный Иов Мазовский.
Уже остались в прошлом годы бедности начального периода, летние сезоны были урожайными, и рыбы ловилось много. Благосостояние монастыря росло, приходили новые братья, но никаких богатств монастырь не копил и помогал бедным.
Укоренялся и креп Ущельский Монастырь не только в мезенском краю. Он был известен на Белом море, в бассейне реки Мезень и вплоть до земель возле реки Печоры, впадающей в Баренцево море.
***
Пока же вернемся к нашим лисовчикам, о которых речь шла в первой части статьи. После заключения Дивилинского мира некоторые из них остались на Севере России. Они поселились среди местного населения, а кое-кто продолжал создавать вооруженные отряды, занимающиеся разбоем и грабежом.
Одним из таких отрядов, состоящим из полутора десятков бывших солдат – поляков, русских и казаков – командовал обедневший польский дворянин. Блуждая по этим северным землям России, он услышал легенду о Золотой Бабе, называемой коми Зарни Ан, которая сначала находилась где-то на землях, лежащих за рекой Мезень, в стране коми, а позже была перенесена за Урал одним языческим шаманом по имени Пам. Так она попала в страну угро-финского племени вогулов [в наше время этот народ называют манси], живущего за Уралом. Большой идол, весь из золота, распалял воображение всех членов разбойничьей шайки. Их предводитель решил предпринять поход, чтобы добыть сокровище, Золотую Бабу. Постоянно живя разбоем, они решили отправиться за сокровищем, обходя Урал с Севера.
Этот путь был известен, потому что в течение столетий люди по нему отправлялись в Сибирь.
Первым этапом их пути было путешествие в мезенский край, чтобы потом добраться до Пёзы. Продвигаясь вверх по течению реки Пёзы, примерно через 8 километров добраться до бассейна реки Печеры и, спуститься немного вниз по Печере до впадающего в нее восточного притока. Идя вверх по течению и немного на север, можно преодолеть Урал и оказаться в стране вогулов. Такой маршрут наметили находящиеся в отряде русские.
Шайка под предводительством обедневшего шляхтича начала появляться в мезенском краю после 1625 года. Со временем разбойничий отряд стал там известен, а местное население дало его предводителю прозвище Зажёга, примерный перевод на современный язык – Поджигатель. Их налеты заканчивались, как правило, поджогом ограбленных домов. Небольшой отряд Зажёги добрался до ущелья, привлеченный надеждой на богатую добычу в известном монастыре. Но, когда-то многочисленный, отряд таял с течением времени. В нем осталось только семеро. Это были черкасы, то есть запорожские казаки, и русские. Предводительствовал поляк.
Приближался конец лета. 5 августа 1628 годы день был солнечным, но собиралась гроза. Монахи отправились на покосы собирать сено, а в монастыре остался один преподобный Иов Мазовский. Он колол дрова.
Русский автор Геннадий Русский описал прибытие разбойников в Ущельский монастырь в книге «Клейма к иконам северорусских святых», ниже это представлено со значительными сокращениями и с диалогами, дошедшими через народную легенду:
Прибежал к нему Сашко, сын Анфима, и едва вымолвил, запыхавшись:
—Разбойники плывут!
Посмеялся Иов:
— Какие разбойники, знать гости торговые.
— Разбойники! Я видел! Бежим, отче!
— Поспешай к людям, сыне, торопись! Беги! Я останусь.
Иов поцеловал мальчика и повторил: «Убегай»! Разбойники были совсем рядом.
Лицо приближающегося предводителя было очень суровым. Оно было покрыто многочисленными шрамами, словно все было изранено. Только его голубые глаза сверкали на солнце.
— Где золото, серебро? Быстро показывай! — потребовал угрожающе предводитель от Иова.
— Где сокровища? — повторил он.
— Сокровища наши — этот монастырь! — ответил Иов.
— Где деньги?
Иов ничего не ответил.
Разбойники бросились на преподобного, начали сдирать одежду, дернули за воротник.
— Смотри-ка, атаман,— крикнул один из них. — Говорил, что золота нет! А это что?
И он подал предводителю золотую ладанку, снятую с шеи Иова.
Взял предводитель медальон, рассмотрел его внимательно и сказал: «Я с ним сам поговорю». И начал разговаривать с Иовом по-польски.
— Пан будет поляк?
— Я Иов, чернец.
— А откуда у бедного монаха эта золотая ладанка?
— Надо ли знать тебе? Это наша родовая реликвия. Тут написано по латыни «Tuere me Deus» («Да хранит тебя Бог») и наше имя.
— Здесь написано Мазовский.
— Таково было мое мирское имя.
— Так ты шляхтич? — и, вынув саблю, он обрезал путы на ногах и руках пленника. — Расскажи мне, как ты стал монахом в этой варварской стране?
— А ты расскажи мне, как стал разбойником и почему тебе дали прозвище Зажёга?
— У меня не было выбора, пришлось стать разбойником.
— У меня тоже, пан Зажёга.
Зажега усмехнулся.
— Мне трудно поверить, что поляк мог покинуть лоно католической церкви и стать монахом в этих лесах и болотах.
— Так и мне трудно поверить, что поляк отрекся от бога и стал убивать беззащитных людей.
— Посмотри на мое лицо, покрытое шрамами. Они клеймили меня, пан Мазовский. Теперь я плачу им той же монетой. Это моя месть за мое унижение.
— Не стоить мстить никому, а в особенности невинным людям. Мы все Божьи чада, а кто верит во Христа, тот знает, что за злодейства его встретит заслуженная кара.
— Это еретики и война с ними оправдана.
— Пан Зажега! Ты уже не на войне, это разбой и ты вне человеческого и Божеского закона.
— Для чего мне спорить с тобой? Ты – мой пленник. Я верю слову дворянина и, думаю, ты не лжешь, говоря, что здесь нет богатства. Я вижу, монастырь ваш беден. Пусть так. Я скажу другое. Ты видел моих людей, это люди без жалости, они никого не щадят. Только я могу тебя спасти, если ты поможешь спастись мне.
— Спасение твое в едином покаянии.
— Э-э, все это только слова. Я не хотел быть разбойником, но я стал им. Я бежал из темницы и могу скрываться только с таким разбойным людом. Но не думай, что я доволен такой участью. Я хочу на родину, хочу в Речь Посполитую, но мне нет пути. Я мог бы передать моих людей властям, но боюсь, мне это не поможет… Ты мог бы помочь мне, ты мог бы вступиться за меня, как лицо духовное, если я сдам свою шайку властям. Можно придумать и другое…
— Ты боишься суда человеческого, а Божьего суда не боишься?
— Перестань… Мы с тобой одной крови. Ты в этой стране чужой, как и я. Мы поляки. Помни о родине, помни о Речи Посполитой!
— Досадно мне слышать слова о родине из уст убийцы. Это тебе нисколько не поможет, ты не избежишь человеческого и Божьего суда. Ты говорил о родине. Моя главная родина – это бог. Еще одна моя родина – это Русь. Здесь я родился, здесь моя вера и моя родина.
— Предлагаю спасти вам жизнь, пан Мазовский.
— Я чернец, монах. Я давно умер для мира.
— Ты не знаешь моих людей. Они не только убьют тебя, но подвергнут таким пыткам, какие не видел ни один святой мученик.
— Знай, что ни шляхтич пан Мазовский, ни монах Иов никогда не примут милости от убийцы!
— Но я хотел спасти тебя как моего единоплеменника! Я могу взять тебя в качестве заложника.
— Я не твой единоплеменник. Мы враги! Ты не поляк, а безбожник Зажёга, проливающий кровь невинных людей, сжигающий их дома и деревни. Имя твое здесь проклято и поляки в Речи Посполитой тоже его проклянут!
— Довольно! – крикнул Зажёга. Эй, люди! Он ваш!
И Зажёга ушел с крутого обрыва на берег реки, чтобы не видеть того, что будет происходить с Иовом и не слышать его стонов.
А разбойники положили Иова на сосновую колоду, и начали его пытать, требуя указать место, где спрятаны монастырские сокровища. Они кололи его ножом, резали из кожи ремни, и жгли огнем.
Сорвали с Иова старую одежду, искололи ножами, с криками и смехом поволокли к обрыву. И упало тело Иова на берег, к ногам Зажёги.
Увидел Зажёга, что совершили люди его, увидел последний взгляд Иова, направленный не на него, а в небо, к Богу, услышал слова молитвы на устах в пене кровавой.
— Не может шляхтич умирать как собака! – молвил Зажёга, вынул саблю и отсек мученику голову. Покатилась голова и застыла, глядя в небо открытыми глазами.
Вытер атаман саблю, поднялся наверх.
— А что, хлопцы, кто такую ужасную смерть придумал этому монаху?
И вышел вперед житель ближайшей заимки по имени Анфим.
— Ты нас привел сюда. Обещал золото, обещал серебро, обещал монастырские сокровища! Где они?
— Сейчас мы начнем их искать! – Анфим почувствовал опасность в голосе Зажёги.
— Ты нас обманул. Проклятый пес! Здесь нет ничего. За ложь ожидает тебя кара. Хлопцы! Он ваш!
И разбойничья банда убила Анфима, сбросив его с высокого обрыва на берег реки.
А Зажёга отдал команду: «Поджигай!».
Но в этот момент с почерневшего неба грянул гром, а один из разбойников прокричал:
— Кони скачут! Лодки плывут по реке!
— Конец! Уходим! – приказал Зажёга.
И все бросились к берегу реки, сели в лодку и поплыли.
А на высоком берегу появился на коне Пашко из Юромы и разбойники услышали его голос:
— Не убежишь! Зажёооога!
И с неба ударил гром, а молния, словно огненная стрела, пролетела над разбойничьей лодкой и ударила в берег реки, с неба хлынули потоки дождя. Побледнел Зажёга, словно услышал голос ангела смерти. Зажёга решил покинуть негостеприимные для него места и направил свою лодку вниз по течению реки Мезень, к месту, где в нее впадает Пёза, чтобы плыть вверх по ее течению, в направлении Золотой Бабы.
А на лодках возвращались монахи с сенокосов. Когда они увидели, что случилось, они горевали об утрате своего преподобного игумена Иова.
И похоронили преподобного мученика Иова Ущельского на северной стороне, в храме Рождества Христова в Ущельском монастыре.
А Зажёга не добрался до Золотой Бабы. И не убежал. Настигла его Божия и человеческая справедливость. Он убегал, плывя на лодке вниз по течению Мезени.
Если вы запустите карту реки Мезень и окрестностей, то увидите, что отчалив от селения Ущелье, чуть ниже места, где река раздваивает свое течение, они должны были проплывать вблизи селения Юрома. А там на высоком берегу их уже поджидал Пашко. Когда они проплывали мимо, его стрелы не достали до лодки Зажёги. И разбойники спокойно проследовали дальше, для всех недосягаемые. Их осталось семеро. Людей в прибрежных деревеньках и селах не было. Они бежали от разбойников Зажёги. Добывать продовольствие становилось все сложнее. Когда ниже по течению они проплывали близко к берегу, вылетевшая из лесной чащи стрела попала в одного из разбойников, и он упал в реку. Это Пашко на коне преследовал их, опережая лодку с разбойниками. Это он сократил число разбойников до шестерых.
Зажёга бежал изо всех сил. Набеги разбойников на береговые селения заканчивались сожжением всех домов.
— Пусть запомнят разбойника Зажёгу! – говорил он при этом.
Тревога охватила всю реку. В селении Окладникова Слободка [старое название города Мезени] на разбойников устроили засаду. Отряд стрельцов ожидал их прибытия.
Но Зажёга повернул на восток и поплыл вверх по течению реки Пёзы. Ведь он хотел добраться до Золотой Бабы. Плывя по реке Пёзе, Зажёга успокоился. Погони не было, течение реки было спокойным и тихим, хотя берега были крутыми, но после того, как проплыли селение Усть-Няфта, совершенно безлюдными. На следующий день вечером разбойники остановились на высоком берегу, примерно в 60 километрах от устья реки Пёзы, разожгли костер и начали варить кашу, распевая разбойничьи песни.
Зажёга онемел, подавился кашей и навзничь упал в костер. Его шею пронзила раскаленная стрела. Разбойники вскочили на ноги, но стрелы не переставая свистели, убивая разбойников одного за другим. Только один из разбойников не стал убегать, а упал на землю, притворившись мертвым.
Немного погодя появился Пашко с луком в руке.
— Вставай! Иди к людям и рассказывай, что Пашко из Юромы свершил суд Божий.
И бежал последний из разбойников, пока не достиг села Окладникова Слободка, сегодня это город Мезень.
Он рассказал там, как Пашко перебил его товарищей. Но и он не избежал суровой кары, был бит кнутом и ослеплен.
И без света в глазах, в лохмотьях, побрел калека через деревни и поселки северных земель России и за черствую корку хлеба рассказывал добрым людям о разбойнике Зажёге, богатыре Пашко из Юромы и об Иове Мазовском.
Так представлена в народных преданиях состоявшаяся в старые времена встреча на далеком Севере России двух поляков. Приведенная здесь версия близко совпадает с описанной в книге, автором которой является Геннадий Русский, то есть умерший в 2006 году историк, журналист, знаток истории и культуры северной России Генрих Павлович Гунькин.
***
На месте, где был когда-то убит польский дворянин, известный как разбойник Зажёга, сегодня стоит крест. И сейчас в тех местах полная глушь. Туда, в тайгу, в верхнее течение Пёзы, добрался недавно житель города Мезень, краевед и журналист Николай Федотович Окулов. Он родился в селении Бычье, на берегу Пёзы, невдалеке от места, где был убит Зажёга. Его бабушка в молодости рассказывала ему повесть о разбойнике Зажёге. «Я смог услышать лично этот рассказ о Зажёге и Пашко от одной неграмотной старушки в окрестностях Пёзы. Это абсолютно правдивая история, пережившая века. Она передавалась среди местных людей как устное предание, так же как и рассказ о месте, где был убит Зажёга. Пашко – это на самом деле крестьянин из Юромы, почитавший и любивший Иова Мазовского. Именно поэтому он бросился в погоню за Зажёгой и убил его.
В ближайших окрестностях прозвище «Зажёга» было сохранено в названиях. Существует ручей Зажёги и холмы Зажеги».
Сегодня эта повесть о событиях начала XVII века в тех местах рассказывается с неким благоговением, потому что она повествует о действующих лицах в определенном смысле романтической истории, словно это народная сказка, в которой один польский шляхтич убивает другого.
В память о Зажёге поставлен крест в тайге, на высоком берегу Пёзы. А Иов Мазовский является фигурой, которая вошла в историю России как святой мученик Русской Православной Церкви.
На похороны преподобного Иова пришло много местных жителей, поскольку «он в монастыре смог исполнить работу распространителя просвещения и дал мезенскому краю твердую основу православия», как говорит РПЦ.
Почитание Иова как святого началось вскоре после его мученической кончины. Возле его могилы начали происходить исцеления больных и другие чудеса. Слава о нем распространялась во всем Мезенско-Печерском крае, из самых дальних уголков этих земель прибывали паломники к могиле св. Иова. Из подтвержденных и описанных чудес видно, что наибольшую помощь Иов оказывал при болезнях глаз, а также при многих других внутренних заболеваниях. В РПЦ описано и подтверждено свыше 50 чудесных исцелений.
В 1658 году была написана первая икона святого Иова Ущельского.
3 ноября 1739 г., спустя 111 лет после погребения, архиепископ Архангельский и Холмогорский Варсонофий распорядился вскрыть могилу св. Иова. Как говорят документы, могилу, находящуюся в часовне, построенной над погребенным святым, разрыли. Его тело сохранилось в идеальном состоянии, о чем свидетельствовали 8 присутствовавших.
Чудеса случались и в XIX веке. Писатель С. В. Максимов, который совершил путешествие в 1856 году, писал так: «Остатки колоды, на которой лежал Иов во время пыток сохранялись в местной церкви. Как рассказывали очные свидетели, колода была «вся изгрызена, поскольку щепки от нее, как гласила людская молва, прекращали зубную боль, если их взять в рот».
Судьба Ущельского монастыря складывалась по-разному.
Царица Екатерина II на какое-то время велела переселиться в Лешуконское немногочисленным уже монахам из Ущельского монастыря, но там всегда функционировала церковь, расположенная среди монастырских построек и оказывались религиозные услуги.
В начале XX века Ущельский монастырь был ликвидирован большевиками. На его месте был создан совхоз. Церкви использовались в качестве складских помещений. Но в сердцах людских сохранялась память о святом мученике Иове.
В конце ХХ века на месте монастыря уже ничего не было.
В начале XXI века происходит возрождения церковной жизни в России. На вероятном месте погребения святого Иова Мазовского был поставлен православный крест, а поблизости возвели часовню.
Верующие помнят надпись на иконе св. Иова Мазовского: «Не убойтеся от убивающих тело, души же не могущих убити».
Польский шляхтич, святой Иов Мазовский не просто святой Русской Православной Церкви. Он является создателем монастырской жизни на огромных Мезенско-Печорских территориях северной России. В духовном смысле в современной России Мезенски край – это святой Иов Ущельский (Мазовский).
Знакомый журналист из Сыктывкара, столицы края Коми написал в письме к автору так: «Я лично посетил не только могилу и часовню в Ущелье, но и пустыни трех монахов Ущельского монастыря: Аникея, Якова и Иуды. Эти пустыни (деревянные хатки-часовенки) находятся в разных уголках тайги по течению реки Мезени. Очень трудно добраться до них в тайге, но православные приходят туда пешком, зажигают свечи и молятся. Нужно подчеркнуть – это бывшие ученики и продолжатели дела Иова Мазовского. Потому что Иов Мазовский – это выдающийся и значимый святой, который, как и Сергий Радонежский, оставил после себя учеников и последователей – святых аскетов. Благодаря этому его еще сильнее ценят и почитают!»
Таким образом, наш практически неизвестный в Польше земляк стал святым! Кто бы мог представить, что поляк станет святым Русской Православной Церкви?
Автор выражает благодарность журналисту из Сыктывкара, краеведу и любителю истории северных территорий России, расположенных по берегам Печоры, Мезени и Белого моря. Его тексты, а также предоставленные им фотографии, способствовали появлению данной статьи.
Автор:
Збигнев Вежбицкий является доктором технических наук в области микроэлектроники.
