Резня на Марсовом поле — это инцидент, произошедший 17 июля 1791 года, когда солдаты Национальной гвардии под командованием маркиза де Лафайета открыли огонь по толпе демонстрантов, призывавших к проведению референдума об отречении короля от престола и установлении республики.
Перелом Французской революции
Это был важный поворотный момент Французской революции (1789-99 гг.). Если до революции идея французской республики была практически немыслима, то бегство короля Франции Людовика XVI (1774-92 годы) в Варенн в ночь с 20 на 21 июня 1791 года сделало эту идею популярной, поскольку многие граждане считали, что король предал Францию и ему больше нельзя доверять. Подстрекаемые радикальным клубом Кордельеров, более 50 000 человек собрались на Марсовом поле, чтобы подписать петицию, призывающую короля отречься от престола, а народ должен был решить, нужен ли другой монарх на его место.
Мэр Парижа Жан Сильвен Байи, стремясь восстановить порядок, ввел военное положение и приказал Национальной гвардии разогнать демонстрантов, что привело к резне. Этот инцидент навсегда испортил репутацию Бейли и Лафайета и помешал делу фракции конституционных монархистов.
Побег короля Людовика XVI
Для слуг парижского дворца Тюильри утро 21 июня 1791 года началось как любое другое. Ровно в 7 часов утра два королевских камердинера, старший Лемуан и мальчик Юбер, вошли в покои Людовика XVI, чтобы разбудить короля для утренней процедуры. Но когда они откинули занавески его кровати, их ждал сюрприз: постель короля была пуста. Встревоженные, они направились в комнату дофина, которая также была пуста.
Также рекомендуем
С растущей тревогой Юбер предложил им поднять тревогу или, по крайней мере, сообщить королеве. Лемуан был потрясен этой мыслью; как старший королевский слуга, он знал, что придворный протокол священен. Будить Ее Величество можно было только через полчаса. Но когда час пробил, выяснилось, что Марии Антуанетты тоже нет. Теперь даже чопорный Лемуан мог запаниковать.
К 11 часам утра новость об отъезде королевской семьи распространилась по всему Парижу. У ворот Тюильри собралась огромная толпа, выкрикивая ненавистные оскорбления в адрес дворцовых стен, сдерживаемая в своей ярости только собравшимися национальными гвардейцами.
Командир гвардейцев Жильбер дю Мотье, маркиз де Лафайет (1757-1834), был особенно удручен, ведь безопасность короля была его обязанностью. «Птицы улетели», – сказал встревоженный Лафайет своему другу, радикальному англичанину Томасу Пейну, в то утро. В ответ Пейн, республиканец, который знаменито призывал 13 американских колоний сбросить тиранию британского правления, лишь пожал плечами. «Пусть летят», – сказал он.
Позже в тот же день королевскую семью поймали в городе Варенн-ан-Аргонн, а к 25 июня они вернулись в Париж в сопровождении национальных гвардейцев и преданных французских патриотов. В парижском воздухе висело напряжение, сотни молчаливых граждан наблюдали за тем, как их предполагаемый король-гражданин проходит мимо. Их молчание было организовано недовольным Лафайетом, который развесил по всему городу таблички с предупреждением: «кто аплодирует королю, подлежит порке; кто оскорбляет его, подлежит повешению».
Доверие королю
Тем не менее, нельзя ошибиться в том, что парижане чувствовали себя преданными. Людовика XVI поймали на пути к границе с австрийскими Нидерландами. Собирался ли он встретиться с австрийской армией? Повел бы он эту армию против своего собственного народа? В покоях короля было найдено письмо, в котором Людовик XVI яростно осуждал якобинцев, революцию и реформы, проведенные до сих пор. Как можно было снова доверять такому королю?
Национальное учредительное собрание взяло на себя задачу по устранению последствий. Их официальная позиция, обнародованная в прокламации 22 июня, заключалась в том, что король был похищен против своей воли, а оставленное им язвительное антиреволюционное письмо было подброшено его коварными министрами. Это оправдание было полной бессмыслицей и противоречило всем доказательствам, но это была необходимая ложь.
Собрание было близко к завершению конституции, над которой оно трудилось два года – конституции, в центре которой был институт ослабленной монархии. За одну ночь король поставил под угрозу эту конституцию, а также все достижения революции. Поэтому Ассамблея должна была спасти репутацию короля от этого кошмара общественных отношений или рисковать катастрофой.
Тем не менее, не все были убеждены, что конституционная монархия – это правильный путь для Франции, и что королю больше никогда нельзя доверять в том, что он будет действовать добросовестно. Заявление Пейна Лафайету о том, что они должны просто отпустить короля, подняло интересный вопрос: нужен ли Франции вообще король? В конце концов, в течение нескольких дней, пока он был в бегах, правительство продолжало функционировать как ни в чем не бывало.
Французская республика
Понятие Французской республики было одной из самых смелых идей на протяжении всей Революции, обычно обсуждалось только в случайных разговорах в кафе и почти никогда всерьез. Согласно общепринятому мнению, такой институт был приемлем для относительно небольшого, нового общества, такого как Соединенные Штаты, но немыслим для самой густонаселенной европейской державы, обществу которой более тысячи лет.
После Варенна республиканизм все еще оставался мнением меньшинства, но он уже не был таким запретным. Ранее неизвестный политический клуб «Социальный кружок» смог собрать толпу из 4 000 человек, чтобы разгромить собрание якобинцев и потребовать от них принять призыв к республике. Якобинскому клубу, самому большому из революционных политических клубов, еще предстояло зайти так далеко, хотя некоторые из их членов все еще хотели, чтобы король был каким-то образом наказан.
Максимильен Робеспьер (1758-1794), который недавно поднялся из безвестности к известности среди якобинцев, произнес речь, в которой обвинил короля и Национальное собрание в предательстве, но воздержался от предложений о том, что следует предпринять, предложив вместо этого оставить решение за народом. Другие, такие как Луи-Мари Станислас Фрерон, были менее двусмысленны – после посещения спектакля, изображавшего легендарное установление Римской республики Луцием Юнием Брутом (6 век до н.э.), Фрерон якобы воскликнул: «Французы, почему среди вас нет Брута?». В конце концов, Ассамблея решила наказать короля, приостановив его оставшиеся полномочия до завершения работы над конституцией.
Петиция по отстранению от власти короля
Конечно, это была лишь пощечина, и многим этого было недостаточно. Клуб кордельеров, популистский политический клуб, основанный и возглавляемый Жоржем Дантоном (1759-1794), особенно хотел, чтобы были приняты другие меры. В дни после Варенна члены клуба составили петицию, в которой требовали от Национального собрания отстранить короля от власти или, в противном случае, вынести вопрос о будущем монархии на общенациональный референдум.
Поддержанные такими влиятельными фигурами, как Дантон, Жак-Пьер Бриссо и даже Томас Пейн, кордельеры заявили, что, бежав из Парижа, король фактически отрекся от престола и что народ должен сам выбрать форму правления. По словам историка Уильяма Дойла, это был, по сути, республиканский манифест.
Кордельеры отнесли свою петицию сначала к якобинцам, надеясь получить их одобрение. Наиболее радикальные якобинцы с радостью дали свое согласие, но это оказалось слишком сложным для большинства членов. Во главе с Антуаном Барнавом, Александром де Ламетом и Лафайетом большинство активных членов якобинцев выразили протест против принятия петиции своими коллегами, отказавшись от членства в клубе.
Робеспьер, чья сила заключалась в том, что он командовал якобинцами, запаниковал и попытался заставить якобинцев, принявших петицию, отказаться от поддержки. Однако было уже слишком поздно: бывшие якобинцы поселились в старом монастыре Фельянов, объявив себя альтернативным клубом якобинцев и кордельеров. Хотя это должно было ослабить якобинцев, на деле это привело к их дальнейшей радикализации, поскольку те, кто не покинул клуб, были самыми крайними.
Также рекомендуем
Будучи конституционными монархистами, фельяны осудили петицию Кордельеров. 15 июля, на следующий день после второй годовщины взятия Бастилии, Барнав выступил с пламенной речью, в которой предупредил, что любое резкое изменение конституции опасно и что затягивание революции приведет к катастрофе. По мнению Барнава, пришло время Собранию принять конституцию и положить конец революции.
Однако Кордельеры все еще были полны решимости довести до конца свою петицию. В объявлении, опубликованном в их газете «Буш де фер» («Железная пасть»), они объявили, что 17 июля состоится собрание на Марсовом поле, которое в то время было открытым полем, предназначенным для военных учений. Это собрание было откровенной пощечиной древней французской монархии и тем, кто ее поддерживал; оно, конечно же, закончилось бы кровопролитием.
«Злые заговорщики» на Марсовом поле
Демонстрация должна была состояться у «алтаря отечества», установленного по случаю взятия Бастилии. Утром 17 июля Дантон и журналист Камиль Десмулен (1760-94), еще один лидер кордельеров, который ровно два года назад помог спровоцировать штурм Бастилии, привели к этому месту толпу подписантов. Два растрепанных человека были найдены спящими под алтарем – заподозренные в предательских намерениях, например, в том, что они шпионы роялистов, эти несчастные были быстро линчеваны возбужденной толпой.
Также рекомендуем
Следует отметить, что большинство демонстрантов не имели никакого отношения к этим убийствам, поскольку линчевание произошло рано утром, до того, как пришла большая часть толпы. Однако вскоре на Марсовом поле собралось более 50 000 человек. Многие из них были из бедных слоев населения Парижа, которые больше всего пострадали от недавней нехватки продовольствия и безработицы; многие, вероятно, были неграмотными.
Когда весть об этом сборище дошла до Лафайета, генерал немедленно начал действовать. С 15 июля 1789 года, когда впервые получил командование Национальной гвардией, он очень серьезно относился к своей должности; его священным долгом было защищать закон, конституцию и недавно обретенные свободы своих соотечественников. В хаосе, возникшем после взятия Бастилии, Лафайет, пытаясь восстановить порядок, пресекал уличное насилие. С тех пор он остро осознавал, на какой хрупкой нити висит мир в Париже.
28 февраля 1791 года, впоследствии названного Днем кинжалов, он находился в пригороде Парижа, подавляя беспорядки, когда получил сообщение о сотнях дворян, вооруженных кинжалами, спустившихся к дворцу Тюильри. Опасаясь заговора с целью похищения короля, Лафайет поспешил вернуться как раз вовремя, чтобы разоружить и разогнать дворян.
Подобные инциденты заставили его написать другу: «Я царствую в Париже, но я царствую над разгневанным населением, возбужденным злыми заговорщиками».
Эти «злые заговорщики» были теми же людьми, которые теперь подстрекали к беспорядкам на Марсовом поле – месте, где за год до этого сам Лафайет под руководством 300 000 граждан принес клятву верности «нации, закону и королю». Они нападали на него лично; через несколько дней после Варенна Дантон произнес речь на заседании Ассамблеи, обвинив генерала в том, что он не выполнил свой долг по защите короля:
«А вы, месье Лафайет, вы, который недавно гарантировал в этом собрании личность короля под страхом потери головы, вы здесь, чтобы отдать свой долг? Вы поклялись, что король не уйдет. Либо ты продал свою страну, либо ты глуп, раз дал обещание человеку, которому не можешь доверять… Ты действительно хочешь быть великим? Станьте снова простым гражданином и перестаньте «помогать» французскому народу».
Кордельеры распространили тысячи копий речи Дантона, а вспыльчивый журналист Жан-Поль Марат призвал к убийству генерала. Вскоре после этого Национальная гвардия разогнала толпу, которая шла по направлению к дому Лафайета с остро заточенными пиками. Все это, наряду с тяжелым бременем его положения, должно было лечь на плечи Лафайета, когда он встречался с мэром Парижа Жаном Сильвеном Байи. Он настаивал на введении военного положения, ссылаясь на то, что демонстранты убили двух мужчин на Марсовом поле.
Байи, который раньше не решался принять такие меры, теперь согласился и ввел в городе военное положение. Это решение оказалось роковым и в конечном итоге стоило Лафайету карьеры, а Байи – головы. Ни тот, ни другой, конечно, не могли этого знать, так как Лафайет сел на своего белого коня и лично повел своих людей на Марсово поле.
Резня на Марсовом поле
Вскоре среди демонстрантов появились национальные гвардейцы, явно нежеланные гости. За год до этого появление Лафайета на этом самом месте вызвало бурные аплодисменты во время Праздника Федерации. Теперь же его встретили лишь гробовое молчание и враждебные взгляды.
Национальные гвардейцы несли красный предупредительный флаг, ясно показывая, что демонстрантам лучше разойтись или столкнуться с последствиями. Сам Бейли прибыл с дополнительными войсками, и напряжение возросло. Толпа не рассеялась, а встретила солдат сначала насмешками и оскорблениями, а затем залпами камней. Несмотря на то, что большинство людей были безоружны, из толпы прозвучало несколько выстрелов, не попавших в Лафайета, но задевших драгуна. Национальная гвардия открыла ответный огонь.
Мужчины, женщины и дети падали на землю, когда гвардейцы наступали. Воздух был наполнен густым дымом и испуганными криками, когда 50 000 человек, спотыкаясь друг о друга, пытались спастись. Когда все было сказано и сделано, погибло по меньшей мере 13 человек, хотя некоторые современные источники называют цифру до 50. Еще десятки были ранены.
В последующие недели в Лафайете начались репрессии против республиканских и антимонархических активистов. Около 200 известных лидеров движения были арестованы. Дантон бежал в Англию, а журналисты Десмулен и Марат скрывались. Даже Робеспьер, который не принимал участия в демонстрации, но осудил Национальную гвардию и резню, на некоторое время затаился.
Также рекомендуем
На данный момент казалось, что Байи и Лафайет одним махом подавили зарождающееся республиканское движение. После того как якобинцы распались, а кордельеры обратились в бегство, в стране воцарились фельяны.
Последствия трагедии
Временно сдержав призывы к республике и отречению короля, Учредительное собрание приступило к завершению своей работы. Возглавляемые Барнавом, фельяны в последнюю минуту внесли поправки в конституцию, чтобы укрепить позиции короля и сделать ее более приемлемой для Людовика XVI.
Конечно, Людовик XVI был далеко не в восторге от результата, но все равно согласился с ним, когда он был представлен ему в сентябре этого года. Теперь Франция официально была конституционной монархией с Людовиком XVI в качестве короля-гражданина. Однако многие были недовольны этой системой, основанной на короле, который за закрытыми дверями замышлял контрреволюцию.
Нет нужды говорить, что хрупкий успех фельянов не продлился бы долго: уже через год Франция вступила в войну с Австрией и Пруссией, и в это время к власти пришли якобинцы. 21 сентября 1792 года конституционная монархия была упразднена в пользу Первой французской республики.
Однако, бойня на Марсовом поле не была ни забыта, ни прощена жителями Парижа. За год до этого Лафайет и Байи были обожаемы как поборники Революции. Теперь же события 17 июля легли темным пятном на их репутацию, которое никогда не будет полностью смыто. Лафайет больше не воспринимался как смелый герой, рискнувший всем, чтобы сражаться за свободу в американской революционной войне, теперь народ смотрел на него с недоверием, а позже он стал популярной мишенью для подстрекательских речей Робеспьера и Дантона.
Также рекомендуем
Хотя в 1792 году Лафайет получил командование армией, давление якобинцев заставило его бежать из Франции, что привело к его аресту в Австрийских Нидерландах при попытке заказать проезд в Соединенные Штаты. Большую часть революции он провел в австрийской тюрьме. Байи, между тем, не был столь удачлив. Отказавшись от должности мэра в ноябре 1791 года, он переехал в Нант, но позже был признан и заключен в тюрьму. 12 ноября 1793 года он был гильотинирован, прежде всего за свою роль в резне: его казнили на Марсовом поле.
Вместе с бегством в Варенн резня на Марсовом поле стала поворотным пунктом во Французской революции. Запаниковав из-за предательства короля, народ начал сомневаться в пользе грядущей конституции для защиты своих прав. Эти сомнения только усилились бы, когда солдаты Национальной гвардии, якобы призванные защищать их, вырезали безоружных граждан по приказу людей, которыми они восхищались.
Таким образом, резня завершила то, что было начато в Варенне, изменив общественное мнение в сторону короля и его союзников. Если раньше многие считали, что Революция уже закончилась, то теперь пути назад не было. Революции предстояло пройти еще долгий путь, и самые мрачные дни были еще впереди.
Автор: Harrison W. Mark
Рекомендуем также: